«Ужин для троих»

новости и пресса

• 11.02.2006.

  Холостая любовь

   

  В негосударственном творческом объединении «Новая сцена» режиссером Николаем Осиповым осуществлена постановка пьесы Ивана Вырыпаева «Валентинов день».

  Исходным событием для новой драматургической версии послужила некогда широко известная пьеса Михаила Рощина «Вгпентин и Валентина», герои копрой и стали главными действующими лицами своеобразного ремейка Ивана Вырыпаева. Те, кто не знаком с пьесой Рощина и не видел однажды поставленной по ней сценической версии, столкнутся с определенными трудностями в полноте восприятия отображаемых в спектакле событий. У автора ремейка Вырыпаева и режиссера постановщика Осипова была возможность наполнить пьесу и спектакль подробным экспозиционным материалом из рощинского произведения, однако оба пожелали воспользоваться лишь намеками на первоисточник. Надо признать, художественная ценность спектакля от этого не пострадала.

  Иван Вырыпаев отслеживает жизненный путь Валентины (актриса Ольга Солонецкая), Катюши (актрисы Ольга Руденко, Наталья Богуславская, Екатерина Леонова) и Валентина (актеры Дмитрий Кончик, Сергей Дзялик) с 1970 года. Когда Рощин завершил работу над пьесой, всем перечисленным героям тогда не исполнилось еще девятнадцати лет, а теперь каждый из них живет в преддверии сопидных юбилейных дат.

  Заметно постаревшая Катюша продала Валентине часть квартиры с комнатой покойного мужа. Уже несколько лет они живут рядом. Любовь к Валентину стала результатом психической аномалии двух совершенно разных женщин. Спектакль начинается со дня рождения Валентины. Она зарянее готова к тому, что к ней обязательно придет подвыпившая Катюша, и первый тост, который она произнесет, будет не за здоровье именинницы, а за упокой рано ушедшего из жизни Валентина, своего бывшего мужа. Конфликтная ситуация некогда противоречивого любовного треугольника находит ленивое продолжение при каждой встрече, обостряясь ежегодно в День святого Валентина. Ненависть друг к другу переросла в привычку и стала поводом для частых посещений. Официальная и неофициальная вдовы при помощи водки материализуют кто образ милого мужа, а кто друга-любовника, и он становится виртуально зримым. Валентине, чтобы дольше ощущать присутствие любимого «вымысла», приходится прилагать много усилий, дабы избавиться от пьяной, навязчивой Катюши. Она еще плохо понимает, а может, уже поняла, чго встречи с любимым без Катьки у нее не произойдет — крепко перекручены в единый жгут их судьбы.

  Катюши в спектакле аж три — каждая соответствует возрастному десятилетию. Валентина два — по тем же соображениям. Валентина во всех возрастных категориях — одна. Таким образом режиссер дает нам понять, что она неизменна и одинока на протяжении всех шестидесяти прожитых лет.

  Присутствует в спектакле и «классическое» ружье с некогда выцарапанной покойным Валентином надписью на прикладе — хороший «финт ушами», долгое время напряженно интригую-щей зрителей. В том, что ружье обязательно должно выстрелить, сомнений нет. Вот только когда и в кого — загадка. То, что один патрон холостой, а другой боевой, написано на прикладе. Первый выстрел Валентины в назойливую Катюшу был холостым, а потому мы в ожидании смертельного исхода того, кому предназначен боевой. Другой залп из того же ружья прогремел в финале... Жестоко пошутил над Валентиной ее любимый, забив в оба дула по холостому патрону. После двух хладнокровных попыток убить ни в чем не повинного человека, мы, пытаясь оправдать происходящее, начинаем задумываться о метафорической сущности варварской двустволки. Любовь троих — пусть будет ружье заряженное холостыми патронами. Кого из действующих лиц мы должны отождествлять с пусковым крючком, а кого с холостыми зарядами, — не ясно. Символика достаточно оригинальная, только вот не конкретизирована. Видимо, в чьих руках оказывается ствол, тот в данный момент и является хозяином положения, выбирающим цель, а значит, и жертву. До определенною времени двустволка принадлежит Валентину, после его смерти по наследству перешла к Катюше, та в свою очередь продала ее Валентине. Избирательное «ранение» в сердце по привычке соотносим со стрелами древнегреческого Эроса. В учениях эзотериков действия лукавого Эроса получили забавное определение — «фаллический садизм», что, на мой взгляд, очень точно характеризует покойного Валентина. В руках женщин, пораженных неврозом неразделенной любви (стрелы, лук и всякое оружие), обретает символ смерти — духовной или физической, уже не важно. Как мне показалось, именно эта идея лежит в основе данного спектакля.

  Катюшу второго десятилетия сыграла актриса Наталья Богуславская, на ее долю выпал период замужества героини. Исполнительская манера актрисы внесла диссонанс в общую жанровую структуру спектакля. Если до и после ее появления актрисам, исполняющим эту же роль, удается совместить качественные характеристики персонажа без грубой стыковки, то Богуславская почему-то идет от обратного, выявляя не положительные, а отрицательные черты характера, напрочь лишая Катюшу обаяния. Возможно, режиссер поставил перед ней задачу передать духовный разлад как внутри себя, так и во взаимоотношениях с мужем, но это не значит, что необходимо радикально избавиться от тех качеств, которыми наделяют Катюшу другие исполнительницы. В той же роли, только с ретроспективным посылом из пьесы Михаила Рощина, актриса Екатерина Леонова покоряет размахом сценической свободы, ее Катюша — полное соответствие типу девушек, какой в 70-х навязывали тому поколению киногероини Татьяны Дорониной. У начинающей актрисы Леоновой уже воспитана индивидуальная творческая манера, подкрепляемая профессиональным посылом голоса и почти классической культурой русской речи. Ее появление вселяет радужную надежду, что на харьковской сцене рождается имя яркой и талантливой актрисы.

  Сардонической женщиной предстает перед нами Капоша-старшая. Ольгу Руденко роль частенько уводит в фарсовую стихию. Правда, опытная актриса вовремя умеет умерить свой пыл и от фарсовых пережимов осторожно уходит в сторону ситуативной комедии, что в данном спектакле вполне оправданно и допустимо.

  Валентин в трактовке Д. Кончика — полное отсутствие конкретных черт. Он будто прозрачен или даже призрачен. Его чувства - слабые полутона. Поначалу кажется — актеру не хватает уверенности, а профессиональная интуиция еще не срабатывает в нужном направлении. Ошибочное впечатление. На самом деле актер строго следует режиссерскому замыслу, цель которого — четко обозначить психологический слом героя на границе концептуального замысла двух разных драматургов, когда на смену рощинскому приходит повзрослевший Валентин Сергея Дзялика. Контраст достигает ошеломляющего результата -  трепетный юноша перерождается в циничного мужика.

  Сергей Дзялик в Валентиновой части — безупречен. Актер наделяет своего героя мужественной самоиронией. Он использует забытый на современной сцене прием, когда повзрослевший персонаж от невозможности изменить или исправить поступки прожитых лет пытается перечеркнуть прошлое. Самоирония укрупняет со сцены передачу актером истинных чувств.

  О главном достоинстве спектакля постараюсь выразиться коротко и ясно. Вне всяких сомнений, это работа актрисы Ольги Солонецкой, ставшей в прошлом году обладательницей «Золотого скрипача» и премии благотворительного фонда «АВЭК» «Народное признание». За роль Валентины она могла бы достойно номинироваться и в нынешнем сезоне. Маленькая сцена Дома актера не вмещает объем ее таланта. Не соответствует уровню ее дарования и уровень постановочной режиссуры. Будет жаль, если актрисе придется всю жизнь загонять свои творческие возможности в узкие рамки формального искусства. К сожалению, со временем невостребованный творческий потенциал начинает стрелять со сцены «холостым патронами».

  Александр Анничев, 11 февраля 2006 год

• 01.01.2006.

  Страсти по Валентину

  Испытывали ли вы когда-нибудь желание пофантазировать, что же произойдет дальше с героями истории, закончившейся хэппи-эндом? Такую возможность дарит вам новая работа Центра современного искусства «Новая сцена» - лирический фарс по пьесе И. ВЫРЫПАЕВА «Валентинов день».

  По сюжету «Валентинов день» строится как продолжение известной пьесы М. Рощина «Валентин и Валентина», постановки которой, как и одноименный фильм, с успехом шли в Советском Союзе лет тридцать назад.

  Впрочем, в этой истории нет места хеппи-энду. На дворе уже столь недалекое будущее — 2012 год. За плечами героев — целая жизнь. Валентине исполнилось 60 лет. Она всю жизнь была одна. Валентин давно умер. И теперь в квартире, где когда-то, еще в пьесе Рощина, целовались молодые влюбленные, живут две женщины: Валентина и Катя — вдова Валентина, спившаяся бывшая про

   

  водница поезда Москва-Владивосток. Каждый год на день рождения Валентины приходит только один гость — женщина, когда-то отбившая ее любимого. И приходит она не поздравить именинницу, а помянуть Валентина, который умер в этот же день. Но иногда случается так, что спирали времени пересекаются, и в этот раз герои снова переживают прошлое: и радость любви, и горечь потерь. Ожившие воспоминания лишь усиливают ненависть Валентины к сопернице, и она даже пытается убить ее. А совершив эту попытку, понимает, что примириться с прошлым можно только одним способом — уйти. Навсегда...

  
  

   

  "Теленеделя", №52, 26 декабря 2005-1 января 2006 год.

• 01.01.2006.

  Валентинов век

  ... Слушаешь ты

  Как струится поток доказательств

  Неизменнофмрей правоты...

  А. Ахматова

  Из новых праздников, пополнивших наш календарь, самый милый и незатейливый — День святого Валентина, сентиментальный повод дарить смешные сувениры в виде «сердечек». Именно к нему настойчиво отсылает нас спектакль Центра современного искусства «Новая сцена» «Валентинов день» (по пьесам М. Рощина и И. Вырыпаева). Во всяком случае на сцене — гигантские шаги и качели, «валентинки» — шарики-сердечки, мягкая мебель в виде все тех же LOVE (художник О. Селищева). А значит — «еще раз про любовь».

  Что остается, когда проходят восторг и романтика? Когда проходит молодость? Или любовь тоже проходит, как болезнь? Валентинов день — время, когда на сцене царит любовь Валентина и Валентины. Любовь, которая не мыслима без страдания, без утрат. В этом смысле Валентин и Валентина действительно нашли друг друга. Смысл их жизни — мучить себя и друг друга. Терзать и терзаться. Жаль, только, что в этот дуэт затесался третий лишний, вернее, лишняя — бедная Катя, в свое время обманом разлучившая влюбленных, но так и не ставшая счастливой.

  Нам показывают три возраста героев, три эпохи нашей жизни (60-е годы, 80-е и наши дни). Причем для главной героини, Валентины — одна актриса на три возраста (Ольга Солонецкая). Валентина — неизменно прелестная, неувядающая, ведь она из тех женщин, ко-торых горе красит. Может, потому, что ей так и не удалось состариться? Как известно, у каждого человека есть еще и возраст души, редко совпадающий с возрастом биологическим. Разве такая уж редкость семилетние старички и старушки или сорокалетние младенцы? Вот и Валентине всегда 18 лет. Она законсервировалась в своей любви навсегда. А у рано умершего Валентина — два возраста, в двадцать и сорок лет это два разных человека (и два актера — Дмитрий Кончик и Сергей Дзялик). Зато у законной жены Валентина Кати — целых три возраста, три положения: в восемнадцать лет — непосредственная и яростная (Е. Леонова), в сорок — ломкая и грубоватая (Н. Богуславская) и в шестьдесят — неунывающая и все понимающая (Ольга Руденко). Катя изменяется сильнее всех, превращаясь из восторженной девчонки сначала в женщину, знающую, что ей изменяет муж и терпеливо переносящую измены, а затем — в пьющую бабку, которая из милости живет в квартире у бывшей соперницы. Катю и Валентину по-прежнему связывает лютая, до попыток убийства, ненависть, такая крепкая, что она уже почти — любовь. Кажется, что две эти пожилых женщины уже не могут жить друг без друга. И им друг от друга некуда деться — разве только в смерть. Или в космос — куда отбывает старая Катя (такой легкий сюр в дыму и скафандре). Но и оттуда она будет вечно смотреть, как летают на счастливых качелях Валентин и Валентина...

  Итак, мы увидели еще один спектакль о любви, которая и нежность, и ненависть, и счастье. Причем сперва ностальгический Рощин с давно ушедшими 60-ми: старомодное чистое чувство без намека на секс, где-то за кадром — деспотические родители, которые учат жить и жить не дают. У Рощина все когда-то кончалось первой маленькой (большой!) победой влюбленных — они решали остаться вместе. А сегодня на сцене дальше идет «другая драма»: в стиле современного очень критического реализма с легкой мистикой, Богом и «вещими» снами. И все это иронически комментирует подвесной экран («плач проводницы Екатерины») и удачно дополняет ностальгическая музыка прошлых лет. Если «раскладывать» пьесу на амплуа, в наличии имеются два героя, одна героиня и три характерных актрисы. И получается пирамида с основанием из бедных Кать, двумя атлантами Валентинами, которые, увы, спектакль и мир не держат на каменных плечах, и одной вершиной — Валентиной, острой и безжалостной, как игла. Ведь судьбу свою она выбрала сама: ей нужно было уходить и приходить, расставаться и возвращаться. В этом было их с Валентином счастье. А значит, и винить некого — таков их век, таков их, Валентинов, рок!

  Лариса Петухова, журнал "Харьков.Что.Где.Когда", январь 2006 год
• 28.12.2005.

  Валентины

  —

  сорок лет спустя

   

  В Центре современного искусства «Новая сцена» состоялась премьера пьесы «Валентинов день».

   

  «Новая сцена» верна своей репертуарной политике, преимущественно сориентированной на новинки российской драматургии. На этот раз режиссера Николая Осипова заинтересовал постмодернистский изыск Ивана Вырыпаева, предложившего версию дальнейшей судьбы героев когда-то популярной пьесы «Валентин и Валентина». Написана она тридцать пять лет назад известным драматургом Михаилом Рощиным и имела счастливую сценическую судьбу (после премьеры в московском театре «Современник» была поставлена в десятках театров по всему СССР), а также немалый общественный резонанс, поскольку речь в ней шла не только о любви, но и о конфликтах поколений, остро переживавшихся в те бурные годы сексуальной революции и молодежных бунтов.

   

  Юные Валентин и Валентина будто созданы друг для друга — на это намекает и совпадение имен, а потому обязаны пронести свою любовь через все невзгоды.  У   шестидесят

  ника Рощина испытание чувств героев заканчивалось их примирением после ссоры и оптимистической — в духе времени — ремаркой: «Они смеются, еще не зная, какая жизнь ждет их впереди. Но первую победу они одержали».

  Иван Вырыпаев мыслит как оптимист современный, слишком хорошо информированный. Побед, по Вырыпаеву, у героев Рощина больше не будет. Коварная соседка Катя — ее коварство, впрочем, тоже от любви — обманом разведет влюбленных и женит Валентина на себе. Все

  трое проиграют и свою любовь, и свою жизнь. Утратив прекраснодушный юношеский максимализм, они погрязнут в компромиссах и превратятся в задерганных бытовыми проблемами неудачников.

  И все же Иван Вырыпаев не зря посвятил свою пьесу Михаилу Рощину. Объединяет двух драматургов святая вера в то, что настоящая любовь существует. Вот только у младшего из них нет иллюзий по поводу того, насколько планета Земля обустроена для счастья влюбленных. Может, поэтому он —

  в духе театра абсурда — отправляет в финале Катю, алкоголичку и бомжиху, в межпланетную экспедицию.

  «Чернушная» тональность вырыпаевской пьесы вполне могла бы вызвать раздражение у зрителя, если бы не ироничная, настроенчески тонкая мелодика спектакля. Мягкая ирония оправдывает и, казалось бы, совершенно китчевое, «лобовое» размещение на сцене больших красных букв, составляющих английское слово «lоvе» (несколько раз мягкие поролоновые буквы символически принимают на себя агрессию героев, крушащих в гневе все, что попадает под руку). Сценография художника Ольги Селищевой лаконична. Над круглым наклонным пандусом, размещенным по центру площадки, подвешены лонжа-тарзанка и качели, позволяющие персонажам не только ходить по сцене, но и летать над ней. Эти движенческие приспособления помогают актерам выдерживать точную дозировку условности и психологизма, на кото

  рой и построен спектакль.

   

  Основная сложность постановки заключается в том, что роли двух из трех персонажей, проживающих жизненную дистанцию в сорок лет (вырыпаевская версия заглядывает и в будущее — в конце пьесы действие происходит в 2012 году), исполняются несколькими актерами. Этот прием требует особой слаженности ансамбля, игры в одном психологическом и пластическом ключе, что не всегда получается, поскольку ря¬дом с уже опытными артистами в спектакле пробуют свои силы совсем молодые дебютанты, испытывающие явную нехватку актерской техники и сценического опыта. Им, однако, есть на кого равняться (зрелые, убедительные работы представили Юлия Савкина — Валентина, Ольга Руденко — шестидесятилетняя Катя, Сергей Дзялик — сорокалетний Валентин), и можно надеяться, что живой, интересный спектакль будет расти вместе с исполнителями.

   

  Евгений Русабров, газета "События", №16, 22-28 декабря 2005 год

• 15.12.2005.

  Валентинов день в декабре

   

   

  Игра судьбы или судьба игры?!

  (Послепремьерные беседы с режиссером)

  Валентинов день в середине декабря. Тех. кто побывал на премьере Центра современного искусства «Новая сцена», таким известием, не удивишь. Новый спектакль под названием «Валентинов день» вовсе не рассказ о февральском дне Святого Валентина. Хотя без любви здесь не обошлось. Несчастной или счастливой, каждый зритель решит сам. По-моему, по-бровковски, режиссер, на пару с автором пьесы Иваном Вырыпаевым, хотел сказать, что несчастной любви просто не существует. Автор сказал — автор сделал.

  Любовный треугольник — привычный сюжет. Безответная любовь — тоже не новость. Но в спектакле все чуточку сложнее. Запутанная во времени (или. может быть, временем) история любви. Герои пьесы — Валентин, Валентина и Катюша. В жизни третья явно была бы лишней.

  По задумке режиссера Николая Осипова, на сцене Катя лишняя трижды:

  «По спектаклю понятно, что «Валентинов день», это не тот день Святого Валентина. Просто Валентинов день — это день Валентинов. Потому что есть Валентин, есть Валентина. Их даже еще несколько в нашем спектакле. Много в этом спектакле, ну, в пьесе так точно (не знаю, до какой степени нам удалось это перенести в спектакль), построено на игре слов. Мысли меняются по ходу спектакля. Театр, с моей точки зрения, так и должен работать».

   

  Режиссер умножил всех персонажей, кроме главного — Валентины. На сцене в исполнении нескольких актеров молодость, зрелость и старость Кати. То же. только без последнего пункта — Валентина. И вечная молодость — единственной Валентины. Трое героев — шестеро актеров.

  Кроме того, лично я впер-вые столкнулась с тем. что на сцене двадцатипятилетняя актриса без грима играет шестидесятилетнюю. Чаще всё наоборот.

  «В этом спектакле, — рассказывает режиссер. — мне хотелось уйти от так назы-ваемого жанрового театра. Чтобы можно было сказать зрителю, что мне 60 лет. он принял это как данность, и дальше на это внимания не обращал. Дальше актёру не сильно нужно изобра¬жать из себя старую... По крайней мере я пытался им сказать, что этого не нужно делать. А что тогда иначе по¬лучается, что тут она 60-летняя, потом — 25-летняя. потом — 35-летняя. А потом вообще непонятно в каком она времени! Тут есть игра со временем довольно серьезная».

   

  Николай Осипов рискнул поиграть на сцене не только со временем, но и с пространством. Любовь, по утверждению режиссера, обязательно должна быть связана с ощущением полета. Режиссер сказал — режиссер сделал. Герои пьесы о своих возвышенных чувствах заявляют, катаясь на качелях. По-моему, очень забавно и романтично.

  Вопрос со временными скачками в «Валентиновом дне» решился при помощи техники. Благодаря компьютерным «флэшкам». спрое-цированным на небольшой экран в верхнем углу сцены, структура пьесы сохраняется, и действие при этом не затормаживается.

  «Пьеса очень структурирована. Внутри пьесы там есть, например, «монолог Катерины о преимуществах купания в пруду». Я вначале делал так, — размышляет над проделанной работой Николай Осипов, — что актеры перед тем, как читать монолог приостанавливали действие и объявляли, что будут читать монолог и дальше читали. В принципе это было довольно интересно, — вспоминает режиссер. —  Но потом возникла идея, что это можно сделать за счет других средств. Обязательно нужно использовать новые технологии. Они не должны заменить актеров. Но если они расширяют возможности театра — а они расширяют — их нужно использовать».

  (К слову о новых технологиях, «Валентинов день» — это первый харьковский спектакль, который шел в прямой трансляции в Интернете.)

  Трикотажная одежда героев тоже помогает зрителю ориентироваться в сюжете. Каждому возрасту героев пьесы соответствуют свои цвет костюма и даже толщина вязки — от светлых тонких ниток для актеров, исполняющих роли героев в молодости, до насыщенных темных — для зрелых персонажей.

  Театр, как известно, вещь довольноусловная. Это игра. Режиссер задает условия игры, а зрители их принимают. Или не принимают. Но судя по заполненному залу и аплодисментам, харьковский зритель с мнением Николая Осипова согласен. Сам же режиссер, проанализировав премьерные спектакли, подвел первые итоги:

  «Мне кажется, что в спектакль заложено гораздо больше, чем то, что, к сожалению, удалось увидеть зрителю в премьерные дни. Я думаю, что уже с 22-го числа  спектакль оудет уже гораздо легче и интереснее. Актеры не знали, как это все воспримется. Сейчас они успокоились, потому что зрители воспринимали все, в общем-то, адекватно, как и задумывалось. Спектакль вообще должен жить. Застывший, мертвый спектакль никому не интересен. Каждый спектакль живет, но по-разному. Если там заложены правильные вещи, он развивается в правильном направлении, он обрастает многими актерскими придумками, которые дополнят и расширят структуру, существующую на момент премьеры. А бывает и так, когда все идет не в ту сторону, в которую нужно».

  «Игра судьбы или судьба игры? Кому как больше нравится» — это слова героя пьесы Валентина. Свои проблемы он решил просто—одним движением. Зато девушкам проблем добавил. Валентин придумал себе развлечение наподобие русской рулетки. Заряженная двустволка. Правда, один из двух патронов холостой. Но, как известно, какие бы ни были патроны, на сцене ружье просто обязано выстрелить. Ружье сказало, ружье...

  Анна Бровко, еженедельник «Объектив-Но», №50, 15 декабря 2005 год